Константин Симонов на привале. История одного снимка 1941 года

Во время Великой Отечественной войны фотокорреспонденты советских газет рисковали жизнью: не только чтобы показать читателям ужасы войны, но и вселить веру в скорую победу. Одним из тех, чьи снимки помогали жить с надеждой миллионам, был Павел Трошкин. О судьбе фотографа, его работах и дружбе с известным советским писателем Константином Симоновым — в совместном материале с агентством «Мосгортур».

Горячий день

Павел Трошкин родился в 1909 году в Симферополе. После переезда в Москву и окончания школы он устроился в типографию газеты «Известия», где работал его отец. Позже Павла перевели в фотоотдел, и в 1936 году он стал специальным фотокорреспондентом издания.

Со своим фотоаппаратом Павел Артемьевич был на советско-финской войне, снимал бои на реке Халхин-Гол. Великую Отечественную он встретили под Могилевом на Буйничском поле, где советские солдаты сражались с врагом под командованием Семена Кутепова. 11 июля 1941 года ознаменовалось крупной потерей со стороны противника: полк Кутепова подбил 39 вражеских танков. «Горячий день» — с таким заголовком вышла 20 июля полевая заметка Константина Симонова, посвященная подвигу советских бойцов. Писатель и поэт с начала войны был призван в ряды Красной армии, писал для «Известий» и работал во фронтовой газете «Боевое знамя».

Трошкин хотел запечатлеть итоги дня на фото, но против этого выступал комбат Гаврюшин, который был приставлен к корреспондентам. В лесу и в полях все еще могли укрываться немецкие пулеметчики. Павел Трошкин ничего не хотел слышать. Спустя несколько дней газета «Известия» опубликовала снятую им панораму подбитых немецких танков, которая вселила в сердца советских граждан надежду и веру в победу.

Коллеги и друзья

Трошкин познакомился с Симоновым еще во время боев на Халхин-Голе в 1939 году. К началу Великой Отечественной они уже были настоящими друзьями. В своей книге «Разные дни войны. Дневник писателя» Симонов вспоминал о творческом подходе своего товарища:

«Я впервые с удивлением видел, как работал фотокорреспондент. До сих пор я наивно представлял себе, что фотокорреспондент просто-напросто ловит разные моменты жизни и снимает. Но Трошкин по десять раз пересаживал бойцов так и эдак, переодевал каски с одного на другого и заставлял их брать в руки винтовки. В общем, мучил их целых полчаса».

В первые недели войны Симонов и Трошкин много работали вместе. Как-то раз после очередного выезда комиссар корпуса посоветовал им ехать в Чаусы или Смоленск. «У него был вид человека, чем-то удрученного, может быть, и хотевшего сказать нам, что знал, но не имевшего прав, и оттого принужденного говорить совсем другие, не относящиеся к сути дела слова. Но говорил он их так, словно хотел, чтобы мы все-таки поняли то, что он не имел права нам сказать», — писал в своих дневниках Симонов.

Корреспонденты послушались совета комиссара и выехали в Чаусы. Подозрения оправдались: первым, что корреспонденты увидели в городе, стали немецкие танки. Петляя по улицам, им удалось незаметно добраться до штаба. Там, в политотделе, от своих коллег Трошкин и Симонов узнали, что пару дней назад штаб и политуправление фронта выехали из Смоленска в Вязьму. Известие стало тяжелым ударом — это означало, что враг подбирается к Москве.

Корреспонденты отправились в Вязьму, куда вместе со штабом фронта переехала и редакция «Красноармейской правды». Эта поездка была тяжела для них как физически, так и эмоционально — никто не мог представить, что вскоре мирные места, которые они проезжали, могут занять немецкие войска.

В какой-то момент чудовищного напряжения и жары не выдержала техника — мотор машины, в которой ехали корреспонденты, перегрелся, поэтому им пришлось ждать, пока он остынет. Во время вынужденного привала Павел Артемьевич достал камеру и сделал несколько снимков товарищей.

«Трошкин поставил нас у “пикапа” и несколько раз подряд снял таких, какими мы были в тот день, — усталых, небритых и, как мне тогда казалось, вдруг, всего за несколько дней постаревших», — вспоминал позже Константин Симонов.

Арсенал советских военных фотокорреспондентов

На шее полевого фотографа всегда висело по несколько камер, каждая из которых была предназначена для чего-то определенного — съемки портрета, панорамы, общего плана.

Несмотря на немецкое происхождение, огромной популярностью у советских фотокорреспондентов пользовались камеры «Лейка». Знаменитое устройство Константин Симонов даже упомянул в тексте песни «Корреспондентская застольная»:

От Москвы до Бреста

Нет такого места,

Где бы ни скитались мы в пыли,

С «лейкой» и с блокнотом,

А то и с пулеметом

Сквозь огонь и стужу мы прошли.

Для того чтобы пользоваться камерой этой марки, фронтовому корреспонденту нужно было получить специальное разрешение. Обычно работали с ее советским аналогом — камерой «ФЭД».

Кстати, с немецкой фототехникой связан курьезный случай из фронтовой жизни Константина Симонова и Павла Трошкина, который мог завершиться трагедией. Во время одной из поездок корреспонденты заметили в небе несколько немецких «Юнкерсов». Немцы сбрасывали с самолетов мелкие бомбы и расстреливали дорогу из пулеметов. Одна из машин задымилась и упала в поле, но немецкие летчики успели катапультироваться. Трошкин рванул к месту катастрофы.

Симонов не поспевал за товарищем, а когда добрался до места падения самолета, встретил там бойцов Красной армии, которые повязали гитлеровцев и посадили их в грузовик. Вместе с нацистами в фургоне сидел арестованный Трошкин. Оказалось, что политрук принял фотографа за диверсанта, а когда Симонов попытался вступиться за товарища — арестовали и его. Задержанных повезли в штаб.

«Руки у меня были подняты, я то и дело валился с боку на бок, не имея возможности опустить руки, боясь получить в живот порцию свинца. Сержант, вдавивший мне в живот дуло ППШ, все время держал палец на спуске. Машину трясло, и он мог в любую минуту случайно нажать на спуск», — вспоминал Симонов.

Только на следующий день задержанных корреспондентов освободили, а политрук принес им свои извинения. Позже Симонов понял, что политрука смутил внешний вид Трошкина — в тот день он был одет в кожаную куртку, непохожую на одежду советского солдата, а на голове у него была синяя авиационная пилотка. Вдобавок на шее у Павла Артемьевича висела немецкая камера, которая усилила подозрения.

Последняя поездка

До победы в войне Павел Трошкин не дожил — в октябре 1944 года он погиб недалеко от Ивано-Франковска. Вдоль дороги, по которой ехал Павел Артемьевич, в засаде сидели бандеровцы. Когда автомобиль проезжал мимо них, они открыли огонь. Водитель попытался проскочить под градом пуль, но мотор заело и машина остановилась. Трошкин сумел выбраться из автомобиля и до последнего отстреливался от врагов из автомата, пока одна из пуль не попала ему в сердце. Ему было всего 35 лет.

Константин Симонов не забывал о своем товарище. Спустя несколько лет он принял участие в судьбе его сына. В 1947 году Владлен Трошкин поступал во ВГИК. Конкурс был очень высокий, и Симонов написал письмо ректору, в котором просил «оказать внимание сыну его погибшего друга, за которого он пожизненно несет ответственность». Абитуриент был принят, причем не только благодаря письму, но и знаниям и рвению. Владлен Трошкин (1930–2015) сумел оправдать поручительство знаменитого писателя, закончив институт с отличием.

В 1960-х Владлен Павлович сам преподавал во ВГИКе. Будучи выпускником мастерской легендарных кинооператоров Эдуарда Тиссэ и Анатолия Головни, он стал оператором и режиссером документального кино. Создал цикл фильмов о БАМе, работал на Центральной студии документальных фильмов как автор-оператор, режиссер-оператор. С 1995 по 2001 год был генеральным директором студии.

Увидеть снимки Павла Трошина и узнать истории, скрывающиеся за ними, можно на онлайн-выставке «Фронтовая летопись Павла Трошкина», которая открыта на сайте Музея обороны Москвы.